Местное управление.

Провинциальная организация империи своими корнями была тесно связана с военно-феодальными принципами турецкой государственности. Местные начальники, которые назначались султаном, были одновременно воинскими командирами территориального ополчения, а также финансовыми главноуправляющими.
После первого исторического этапа завоеваний (в XIV в.) империя подразделилась на две условные области – пашалыка: Анатолийский и Румелийский (европейские территории). Во главе каждого был поставлен наместник – бейлербей. Ему практически принадлежало полное верховенство на своей территории, включая распределение земельных служебных наделов и назначение должностных лиц. Деление на две части находило соответствие и в существовании двух постов верховных войсковых судей – кадиаскеров: первый был учрежден в 1363 г., второй – в 1480 г. Однако кадиаскеры подчинялись только султану. И в целом судебная система находилась вне административного контроля местных властей. Каждая из областей подразделялась, в свою очередь, на уезды – санджаки во главе с санджак-беями. Первоначально их насчитывалось до 50. В XVI в. было введено новое административное деление разросшейся империи. Количество санджаков было доведено до 250 (некоторые были уменьшены), а более крупными единицами стали провинции – эйлаэты (и таких было 21). Во главе провинции традиционно ставился бейлербей.
Администраторы бейлербейств и санджаков поначалу были только назначенцами центральной власти. Они утрачивали свои земельные владения, лишаясь своего поста. Хотя законом еще XV в. предусматривалось, что «ни бей, ни бейлербей, пока он жив, не должен быть смещен с поста». Произвольная смена местных начальников считалась несправедливой. Однако также обязательным считалось смещение беев за проявленную в управлении «несправедливость» (для чего всегда находились подходящие поводы или «жалобы с мест»). Проявление «несправедливости» рассматривалось как нарушение султанских указов или законов, поэтому смещение с поста, как правило, заканчивалось расправой с должностными лицами.
Для каждого санджака все существенные вопросы налогообложения, размеров податей и земельных наделов устанавливались особыми законами – провинциальными канун-наме. Подати и налоги в каждом санджаке варьировались: по всей империи были только общеустановленные типы налогов и сборов (денежные и натуральные, с немусульман или со всего населения и т. п.). Учет земель и налогов осуществлялся регулярно, на основе переписей, проводившихся примерно каждые 30 лет. Один экземпляр писцовой книги (дефтера) отправлялся в столицу в финансовое управление, второй оставался в провинциальной администрации в качестве учетного документа и ориентира для текущей деятельности.
Со временем самостоятельность провинциальных правителей усилилась. Они превратились в самостоятельных пашей, причем некоторые наделялись султаном особыми полномочиями (командованием корпусом пехоты, флотом и т. п.). Это усугубляло административный кризис имперского устройства уже с конца XVII в.

Особые военно-феодальные черты турецкой государственности, почти абсолютный характер власти султана сделали Османскую империю в глазах историков и политических писателей Запада, начиная с XVII-XVIII вв., примером особой восточной деспотии, где жизнь, имущество и личное достоинство подданных ничего не значили перед лицом произвольно действующей военно-административной машины, в которой административная власть якобы вполне заменяла судебную. Такое представление далеко не отражало принципы государственной организации империи, хотя режим верховной власти в Турции отличался особыми чертами. Простор самовластному режиму предоставляло и отсутствие каких бы то ни было сословных корпораций, представительств правящих слоев.